Его первая страна для командировки – Алжир, куда он отправился на практику после 3 курса. Профессия военного переводчика закалила характер заведующего кафедрой французского языка МГИМО. По воле случая он стал изучать французский, затем по такой же случайности заинтересовался переводом. Михаил Константинович Огородов с теплом вспоминает родную Школу №22 в Перми, Военный университет при Министерстве обороны; гордится многоязычием, являющимся приоритетом в МГИМО. Об этом в сегодняшнем интервью в рамках рубрики #мгимо_в_лицах.

Дипломатия за рубежом

– Как, будучи преподавателем, развивать международное сотрудничество?

– В МГИМО франкофония находится на весьма почётном месте. Это соответствует одному из важных принципов нашего вуза – опоре на многоязычие, пониманию того, что каждый язык является своего рода выразителем определённой цивилизации, культуры, склада ума, даже склада научных исследований и научных поисков. С 2017 года МГИМО является с российской стороны центром Трианонского диалога, то есть форума сотрудничества и партнёрства гражданских обществ наших стран. В роли сопредседателя Форума выступает наш ректор Анатолий Васильевич Торкунов. И я думаю, что это внесло очень существенный дополнительный вклад во взаимодействие именно нашего вуза с французскими партнёрами.

– С чего началась Ваша работа в международной сфере?

– Это была зарубежная командировка, которая проходила в курсантские годы, после 3-го курса, в Алжире. Я работал в небольшом городе, находящемся почти в Сахаре. Там была мотострелковая бригада, где были советские военные специалисты, обучавшие своих коллег, солдат, отчасти офицеров премудростям, связанным с использованием техники советского же производства.

В 70-е это было классическим эпизодом в обучении курсантов-франкофонов. Страха не было, было большое любопытство, вызов профессионального плана, который давал адреналин. И всё оправдалось: и любопытство, и адреналин. Год, проведенный там, был решающим в становлении нас как переводчиков, поскольку это была ежедневная практическая переводческая работа.

– Место стажировки выбрало Вас само?

– Конечно, курсанты ничего не выбирали, поскольку в те времена существовала система распределения. Выпускников нашей группы отправляли в тот же Алжир, кого-то на Мадагаскар, потому что тогда начало активно развиваться сотрудничество. После Алжира я был отправлен в Гвинею, где работал 3 года после института. Это была вторая африканская страна, которую я для себя открыл, – она оказалось совершенно другой.

Жест судьбы: выбор в пользу французского

– Почему Вы решили заниматься французским языком?

– Всё началось в школе. Откровенно говоря, она была ближайшей к дому, именно поэтому я в ней учился. Но так получилось, что моя школа № 22 в Перми и тогда была, и сейчас остаётся одним из сильнейших учебных заведений города. Там очень серьёзно подходили к преподаванию в целом и к изучению французского языка в частности. То есть это судьба.

Французский мы учили каждый день – и не по одному уроку. Преподаватели все были русские, в смысле – советские. Существовала общесоюзная программа: во всех школах Советского Союза, где усиленно изучали языки, занимались по одним и тем же учебникам. Притом преподавание ряда предметов осуществлялось на иностранном языке: литература, география, история и перевод. Неудивительно, что по окончании этой школы ты выбираешь стезю, связанную с французским языком, поскольку ему во время учебы, конечно, уделялось очень большое внимание, если не сказать основное.

– Чем Вас привлек перевод?

– Здесь, наверное, тоже сыграл свою роль случай. В наш город, когда я учился в школе, приехал выпускник Военного университета (на тот момент Военного института Министерства обороны СССР). Он получил специальность переводчика и был настолько одержим, в хорошем смысле слова, языком и переводом, что пришёл в нашу школу и сказал: «Я буду преподавать перевод» – не получая при этом никаких денег (потому что это было несколько вне программы). Вокруг него сплотилась группа энтузиастов вроде меня. И мы в течение двух лет достаточно продвинуто изучали перевод. Так вуз для продолжения учебы определился практически сразу.

– Что Вам нравится больше сейчас: преподавание или перевод?

– И то, и другое. Когда ты переводишь, твоя переводческая практика дополняет твою педагогическую профессию, потому что ты приобретаешь, отшлифовываешь на практике те навыки, которые ты должен передать студентам: в смысле тематик, лексических полей. В этой области это взаимодополняемые вещи, но всё дело в том, что я не всегда вёл перевод. На начальном этапе своей педагогической карьеры в моей alma mater я преподавал и общий язык: в основном на старших курсах или в магистратуре, и он мне тоже нравится, я не имею ничего против него. Но в МГИМО я преподавал уже только перевод, сейчас мне нагрузки и с ним хватает.

Европейская командировка

– Когда в Вашей жизни появилась Франция?

– Довольно поздно, только в 1992, когда мне было уже 34. В тот год отмечали 50 лет авиаэскадрильи «Нормандия-Неман». Существовала практика отправлять на задание преподавателей Военного университета при возникновении контактов по линии министерств обороны двух стран. Я как раз работал на нашей кафедре, и мне выпала честь работать в качестве переводчика.

– Что включала программа поездки?

– Сначала в рамках празднования 50-летия «Нормандии-Неман» к нам на неделю прилетели французские лётчики. Мы побывали в Иванове, в Туле, на Кубинке под Москвой. Коллегами французских летчиков была пилотажная группа «Русские витязи», проходили совместные полёты. С менее обширной программой выступали французы, потому что они были чисто боевыми – не пилотажными лётчиками, и не были заточены под пилотажные выступления.

– Когда российская делегация отправилась с ответным визитом?

– На другую неделю вся наша делегация полетела во Францию. Мы были в Реймсе, в Руане – это было целое путешествие с авиашоу и совместными полётами. И как в России очень тепло принимали французский состав, точно так же, очень тепло, в духе традиции братства по оружию, принимали нас во Франции. Чувствовалось единение людей, связанных одной профессией – даже одними интересами, жизненными приоритетами. Присутствовать при этом, обеспечивать переводческий аспект этих контактов было очень приятно профессионально и по-человечески.

– Чувствовалось ли политическое напряжение?

– Нет, наоборот, даже был большой интерес со стороны французов. Я думаю, везде на Западе к этой новой образовавшейся России относились с интересом. Контакты были, во-первых, деполитизированы, и никакой идеологической напряженности не было. Во-вторых, они были по-человечески очень тёплыми, основанными на радушии.

«Язык – это богатство», раскрывать его всю жизнь

– Можно сказать, что Вы живете французским art de vivre?

– Некая моя «французскость» ограничивается языком, очень большим интересом к нему, увлечением некоторыми сторонами французской культуры, но уже не распространяется на кухню. Я не поклонник французских сыров, вин – своё, отечественное гораздо ближе, сердечнее. Иногда ловишь себя на мысли, что ты думаешь на французском. Это уже проявление интеллектуальной «французскости», но оно неизбежно, когда посвящаешь всего себя иностранному языку.

Однако внутреннего бунта перебраться во Францию или другую страну не было. С возрастом для меня становится очевиднее: я русский человек. Когда ты живёшь в стране, ты пропитываешься её менталитетом, деталями повседневности и разорвать эти связи не можешь.

– Что для Вас показатель успеха?

– Я не мыслю в категории успеха. Если ты работаешь в профессии, которая доставляет удовольствие, то этого уже достаточно, чтобы испытывать удовлетворение по жизни с профессиональной точки зрения. Мне нравится дело, которым я занимаюсь, – мне за него ещё и деньги платят. Это большой подарок судьбы. Когда ты работаешь в таком коллективе как наш (кафедра французского языка), ты окружён такими же людьми: они связали жизнь с французским языком и полностью себя ему посвящают.

– В чем Ваше призвание?

– Как оказалось, преподавать французский и переводить. Один мой учитель говорил: «Французский язык – это океан. И ты, Миша, пойми: наши студенты замочили в нём только пальцы ног, а мы зашли всего по щиколотку». Это не метафора, а глубиннейшая правда. Каждый раз мне доставляет удовольствие обнаруживать новое выражение, знакомое слово в другом значении. Помимо этого, мне очень нравится, когда приходит светлая мысль в рамках перевода: вроде бы ты знаешь слово, но вдруг приходишь к другому удачному решению. Совершаются настоящие открытия – не пачками, но достаточно часто.

Беседуя с Михаилом Константиновичем, невольно чувствуешь, как тебя захлёстывает волной – мощным барашком энергии. Это сила искреннего патриотизма – большого желания работать на благо своей страны, прикладывать все усилия к её развитию.

Беседовала: Мария Муравьева, 3МЖ
Пресс-служба Студенческого союза

---